Париж... Миллионы непрожитых жизней и застывшая под Новый год мечта. Даже не знаю, завидовать или плакать, когда кто-то грезит Эйфелевой башней, бесчисленными коридорами Лувра и фото напротив фасада отеля Ritz.
Париж... Он всегда на тысячу звёзд выше, чем мы могли бы себе представить даже в самом беззаботном и не запятнанном болью детстве. Он всегда на тон ярче, чем работы чудака и беспризорника Мориса Утрилло. Он утонченный и дерзкий, как кисть Модильяни. Он без правил. Он для свободы и для любви. Он затягивает, как любая великая красота, как интеллектуальное кино, как фильмы Трюффо и Годара.
Материал подготовила Юлия Пилипенко – молодой украинский писатель, автор бестселлера «Рыжик», а также романов «Кумир» и «Голубь с зеленым горошком» (издательство «Фолио»). Чемпионка мира по большому теннису в одиночном и парном разрядах на XVI чемпионате мира для людей с трансплантированными органами (Бангкок).
Город, которого всегда мало
Мы познакомились, когда мне было восемь, и, конечно, я влюбилась первой. Тогда я не понимала, что любовь французской столицы мне ещё предстоит заслужить. Отвернувшись к окну автобуса, я смотрела на роскошные Champs Élysées, смахивала застывшие на веснушках слёзы и давала себе слово вернуться.
В восемь лет я не могла знать, что буду повторно давать себе аналогичное обещание, лёжа в реанимации университетской клиники Эссена в день собственного совершеннолетия. В ту ночь я ждала трансплантацию печени, донором была моя мама.
Именно в ту ночь расхожая фраза «увидеть Париж и умереть» казалась мне весьма ироничной, потому что, однажды увидев Париж, умирать совершенно не хочется. Как раз наоборот. Этот город стал моим стимулом жить и дышать, он превратился в ту самую вечную любовь, так чувственно переданную голосом Шарля Азнавура. Я возвращаюсь к нему, как возвращаются к желанному человеку, другу или мужчине. Он – моя пожизненная страсть, зависимость, судьба и неизбежность.
Город, который выводил из строя лифты Эйфелевой башни, чтобы главный маньяк в истории по имени Адольф Гитлер не смог посмотреть на Него сверху вниз. Город, который во время Первой мировой войны, из-за нехватки транспорта и времени, отправлял воевать своих мужчин на такси компании Renault. Машины кружили по линии фронта, как трудолюбивые пчелки над с иголочки одетыми солдатами, и вся Франция с замиранием сердца аплодировала своим героям.
Пожалуй, нет такого второго города на Земле, который приютил бы столько гениев и талантов. Париж всегда был основоположником новых течений в искусстве, литературе, моде и кинематографе. Богема стремительно стекалась сюда во все времена, словно за вожделенным глотком свежего воздуха. Братья Люмьер демонстрировали первый в мире фильм на бульваре Капуцинов, Гюстав Эйфель создавал архитектурные шедевры и в 214 ящиках переправлял в Америку разобранную на части Статую Свободы, Пикассо и Жорж Брак открывали кубизм, Гийом Аполлинер вводил в обиход термин «сюрреализм», а Париж, с присущей ему непосредственностью, продолжал жить своей жизнью.
Даже во время войны этот город напоминал людям о существовании праздника, изо всех сил отгоняя уныние, одолевающее человечество. Люблю ли я его за это? Да, безусловно. За его историю, за солнечные блики на золоченых статуях на мосту Александра III, за rue Royale, которая славится не только всемирно известным рестораном «Maxim’s», но и массовым нашествием невероятной красоты бабочек, которые в 1843 году среди всех улиц мира выбрали для себя именно эту. Так и я, словно одна из бабочек, выбрала для себя Париж среди всех существующих городов. Почему? Потому что здесь я чувствую себя максимально живой.
Лувр за 554 секунды
В Париже 20 арондисманов. Я знаю кардиограмму каждого. Звук соприкасающихся бокалов, шахматный танец плетёных стульев, хруст теплого багета и шелест свежих номеров Le Monde и Le Figaro. Чем чаще мой самолёт приземлялся в аэропорту Charles de Gaulle, тем более искушенными становились желания. Мне уже не достаточно было восторженных рассказов гида о том, что в Ritz годами снимала номер Коко Шанель, а Хемингуэй писал «Фиесту» в кафе La Coupole на бульваре Монпарнас. Интересно было пожить в «Ритце» и попасть в перестрелку, когда несколько отчаянных парней уходили через чёрный ход, прихватив с собой драгоценностей на 4,5 млн долларов. На следующий день их всех взяли, но столь выдающийся инцидент по достоинству затмил плавающие экзотические цветы в элегантных бокалах, которыми так славятся бары благовоспитанного «Ритца».
Мне больше не хотелось плавать на туристических корабликах по Сене и вздрагивать от воплей японцев, фехтующих селфи-палками при приближении к собору Нотр-Дам де Пари. Я ходила пешком от садов Тюильри к Нотр-Дам, покупала книги в легендарном магазине Shakespeare&Company, гладила спящего рыжего кота с табличкой «Просьба не шуметь! Он читал всю ночь» и отправлялась в один из лучших парижских roof-top баров, расположенный на крыше отеля Holiday Inn недалеко от Сен-Мишель.
И когда Эйфелева башня утопала в карамельном закате, когда шпиль Нотр-Дам в очередной раз прокалывал флиртующее французское небо, когда картинка и романтика побеждали все недочёты нашего далеко не идеального мира, на длинных ресницах замирали противоречивые слезы, и я вспоминала восьмилетнюю девочку, которая давала себе слово вернуться.
Меня больше не привлекают коммерческие Елисейские Поля, задыхающиеся от наплыва интернациональных туристов. Если хочется прочувствовать настоящий дух знаменитой двухкилометровой улицы, стоит выйти на пробежку в пять утра или промчаться там на пусть и стареньком, но кабриолете. Желательно в воскресенье и на «Феррари». Надавить на педаль газа, сделать почетный круг по площади Конкорд, где блестящее лезвие гильотины во времена революции снесло головы Марии Антуанетты, Людовика XVI и Робеспьера, свернуть на один из широченных бульваров, преображенных благодаря безукоризненному вкусу барона Османа… И улыбнуться, потому что в лучах зарождающегося солнца начинается свидание с лучшим городом мира.
Меня никогда не прельщала умопомрачительная очередь в Лувр и группы растерянных людей с брошюрами и ошалевшими глазами. Им выделяют три-четыре часа на Вселенную мирового искусства, и они, словно герои «Мечтателей» Бернардо Бертолуччи, пытаются побить рекорд пробежки по необъятному музею. «Мечтатели» пробежали Лувр за 9 минут 27 секунд, но в 2010 году швейцарскому художнику Беату Липперту все-таки удалось улучшить скоростные показатели киногероев и вложиться в 554 секунды.
Для того чтобы получить истинное удовольствие от посещения Лувра, нужно располагать безлимитным количеством времени, иметь представление об искусстве или, как минимум, находиться в обществе человека, который это представление имеет.
С годами я поняла, что мне гораздо душевнее в музее «Орсэ», который находится в здании бывшего железнодорожного вокзала. Он не только может похвастаться непревзойденной коллекцией живописи, но и своими часами, через которые просматривается белеющий в небесах купол Сакре-Кер. Или совершенно потрясающий музей «Оранжери», расположенный в Тюильри, в двух шагах от «Орсэ» и Лувра. Импрессионисты, постимпрессионисты и сферические залы, стены которых покрыты волшебными кувшинками Клода Моне, – зрелище, достойное Бога.
Или домик-музей Дали, притаившийся на Монмартре, где я случайно умудрилась пройти мимо охраны и закрыться вместе со своим спутником в помещении для не выставленных на обозрение картин. Интимно и так по-французски… Или музей Пикассо в квартале Марэ, виноградники очаровательного музея «Монмартр» и плавные линии Родена под головокружительный запах роз…
Парижу всегда есть что нам предложить, и возможности его безграничны. Каждый видит и открывает его по-своему: он элегантный, как платья от Ив Сен Лорана, загадочный, как неизведанные катакомбы, изысканный, как высокая кухня Поля Бокюза.
Кого-то привлекают бутики и дома моды на Avenue Montaigne, кто-то спешит увидеть саркофаг Наполеона в Доме Инвалидов, кто-то с головой погружается в бездонную историю города и часами бродит по знаменитым кладбищам и музеям. Кто-то пускает взятые напрокат кораблики в фонтане роскошного Люксембургского сада. Кто-то предается разврату в Квартале красных фонарей. Кто-то блуждает по богемному Монмартру в поисках скверика с современной Стеной Любви, на которой 311 раз на 250 языках мира запечатлена фраза «я люблю тебя»… А кто-то за месяц бронирует столик, чтобы отведать королевского лангуста с трюфельным маслом в одном из мишленовских ресторанов Алена Дюкасса.
Снимаете шляпу перед миром искусства? Летите в Париж. Любите шик? В Париж. Любите жизнь? Конечно, в Париж. Лично я воспринимаю его как мужчину, который, возможно, предаст, но никогда не перестанет меня удивлять. И я знаю, что прощу ему все на свете, впрочем, как и он мне.
Ги де Мопассан, милый Друг…
Если бы у меня было два сердца, одно я бы точно подарила Монмартру. Нет, не трущобам под названием «маки», которыми он раньше являлся. Не современному, где неопрятные темнокожие ребята пытаются втулить тебе гашиш на площади Пигаль. А тому богемному Монмартру ХХ века, где Пикассо и Аполлинер буянят в кабаре «Проворный кролик». Где Амедео Модильяни, интеллектуальный мальчик из Ливорно, пишет портрет Анны Ахматовой. Где трогательный Ван Гог попадает под влияние импрессионистов. Где не прекращаются ночные кутежи в «Бато-Лавуар». Где побитый жизнью «коротышка» Тулуз-Лотрек заливает несчастья дешевым вином и увековечивает рваные души рыжеволосых проституток.
Таким был настоящий Монмартр – бедным, разгульным и творческим. И таким он останется для меня. С переплетением мощенных брусчаткой улиц, с луковым супом в кафе La Boheme и художниками площади Тартр, которых обделила слава, судьба и жизнь.
Каждый свой день рождения я прихожу туда, любуюсь могуществом Сакре-Кер, заказываю пару дюжин улиток и болтаю с «ужасными снобами-официантами». Они смеются и по традиции дарят тортик, на котором мне всегда «18». Затем я прыгаю в такси, делаю небольшую остановку – набиваю очередное тату в квартале Марэ – и еду на кладбище Монпарнас к своему давнему другу Ги де Мопассану. По пути я всегда покупаю цветы и неординарную открытку. Я оставляю одну сигарету у могилы Сержа Генсбура и, вышагивая по тенистым аллеям, вспоминаю историю первого знакомства с Ги де…
Кладбище Монпарнас, ливень, папа и я. По лицу струится вода, рыжие волосы закудрявились от влаги, кеды промокли насквозь, папа переживает, что я заболею, но мы два с половиной часа ищем могилу одного из моих самых любимых писателей… И, конечно, находим, хотя кто мог предположить, что на огромном кладбище два участка под номером «26»? Скромное надгробье, одинокий белый крест и не менее одинокая записка на французском: «Спасибо, что всегда оставались моим другом… Анна». Я помню, как слезы смешались с дождем, и я снова дала себе слово: «Дорогой Ги, теперь у вас есть еще один друг. Я буду к вам приезжать». И я приезжаю.
А потом проходит неделя, две или месяц. И каждый раз, когда мой чемодан плавно погружается в багажник такси, которое отвезёт меня в один из терминалов де Голль, я по-детски надеюсь на чудо. Надеюсь, что отменят мой рейс. Что, несмотря на разгар лета, взлетную полосу занесёт снегом. Что кто-то над облаками почувствует боль расставания и навсегда оставит меня гулять по любимым бульварам, под шершавые звуки аккордеона и раскатистое «rrr» Эдит Пиаф. Я надеюсь, что все так же буду выбрасывать зонтик в Сену и бродить босиком по ночному Сент-Оноре, и не столь уж важно, будет ли рядом тот, кто сможет нести мои туфли. У меня есть мой город, у меня есть Париж.
И так как писать и рассказывать о нем я могу бесконечно, в следующей статье сосредоточусь на чем-нибудь одном. Например, на его кулинарных способностях и пропитанных историей заведениях, где действительно стоит побывать.
